Эти воспоминания о Викторе Петровиче Астафьеве были опубликованы с небольшой правкой. Здесь приводится полный авторский текст.

ЦВЕТОК ОТ СЕРДЦА

(Воспоминания о В. П. Астафьеве)

Как мне написать воспоминания о Викторе Петровиче? Порой мне кажется, что ничего этого со мной на самом деле не было, не могло быть. Но я просматриваю фотографии, видеозаписи и убеждаюсь, что я действительно встречалась с ним. Попробую написать, не приукрашивая, как помню, хотя бы в общих чертах.

Для большинства моих соотечественников любовь к В. П. Астафьеву начиналась с чтения его произведений, нахождения в них чего-то очень близкого и дорогого для себя. Я же, напротив, пришла к пониманию астафьевских книг через уважение и любовь к их автору. Откровенно говоря, я больше ценила его как человека и публициста, чем как писателя. Я была слишком горожанка, слишком эстет и западник, и многое из того, о чём писал Виктор Петрович, виделось мне весьма далёким от моей жизни. Речь его героев была для меня непривычна, порой непонятна, мне даже казалось, что изъяснялись они как-то «не по-русски», ведь русским языком в моём восприятии был лишь язык высокой литературы, а не живых людей. И, хотя над некоторыми его вещами я плакала, всё-таки до встречи с Виктором Петровичем мне было сложно в полной мере воспринять его произведения.

Весной 1999 г., когда Виктору Петровичу исполнялось 75 лет, и я смотрела документальные фильмы о нём, то даже не представляла, что через полгода стану сотрудником его библиотеки. Когда я начала работать в ней, то довольно долго не могла привыкнуть к тому, что мои коллеги называют всемирно известного писателя по имени-отчеству, словно близкого, родного человека; называть его так же – это мне казалось невозможным. Вскоре я узнала, что Виктор Петрович должен приехать на юбилей Алитета Немтушкина. Я чуть не умерла от волнения и всё время нервничала, что сделаю что-нибудь не так. Вечер проходил 24 ноября, было около 20-ти мороза, но, несмотря на это, приехало много гостей. Пока я бегала с разными поручениями, Виктор Петрович прошёл в отдел периодики, кажется, он там беседовал с кем-то. Я должна была находиться на рабочем месте, и наша встреча была неизбежна, но мне, честно говоря, страстно хотелось стать невидимой, чтобы я могла незаметно посмотреть на Виктора Петровича, а он на меня – нет. Когда Виктор Петрович появился в дверях, я лишилась дара речи. Он медленно шёл, не очень высокий, просто одетый, с палочкой, и смотрел на меня таким пристальным, всепроникающим взглядом, что я не в силах была даже поздороваться, но моя спина сама собой стала склоняться в поклоне, подобно тому, как даже нерелигиозному человеку невольно хочется перекреститься под звон церковного колокола…

Так я впервые увидела В. П. Астафьева. Позже мне сказали, что я произвела на него благоприятное впечатление, но мой трепет перед Виктором Петровичем от этого не угас. Если он появлялся в библиотеке, когда я была внизу, в книгохранении, то я старалась, по возможности, не подниматься наверх, а лишь приоткрывала свою дверь, чтобы расслышать издалека его голос. Но, несмотря на все мои ухищрения, мне всё-таки не раз приходилось набираться мужества и показываться ему на глаза. Таким образом произошло несколько моих встреч с В. П. Астафьевым, о самых ярких из них я и попытаюсь рассказать.

Первое время меня больше всего поражало в Викторе Петровиче его необыкновенное обаяние, тот редкий природный дар, которым далеко не всегда бывают наделены писатели и деятели искусства. Слушать его, наблюдать за ним было не менее интересно, чем читать даже лучшее из написанного им. Его беспредельная любовь к жизни и неистребимое чувство юмора производили на меня не меньшее впечатление, чем самые горькие и мучительные его высказывания об истории и современниках. Виктор Петрович держался с ненавязчивым достоинством, но достаточно просто, сотрудников библиотеки он знал и помнил всех, вплоть до уборщицы, при встречах расспрашивал о делах, семье, о личной жизни, а, когда не имел возможности приехать сам, передавал всем приветы. 28 декабря 1999 г. Виктор Петрович пришёл в библиотеку, чтобы вместе с нашим коллективом и односельчанами встретить последний новый год уходящего века, и тогда я собралась с духом, подошла к нему и, по просьбе моей мамы, поблагодарила его за роман «Прокляты и убиты» «от всей нашей семьи».

– Ой, деточка, что же ты такую тяжёлую книгу читаешь! – вздохнул Виктор Петрович.

– Я люблю читать такие книги, – ответила я.

Виктор Петрович пообещал подписать мне эту книгу, но своих «Проклятых и убитых» у меня тогда не было, роман я брала в библиотеке. Зато Виктор Петрович оставил свой автограф на моём «Последнем поклоне» – «в память об Овсянке», как написал он. В тот вечер он сидел с односельчанами за общим столом, вернее, столами, на первом этаже библиотеки, разговаривал и пел со своей тётей Анной Константиновной Потылицыной (она всегда просила называть её бабой Аней). Но больше новый год в библиотеке Виктору Петровичу встретить не довелось.

8 февраля 2000 г. съёмочная группа «ТРИТЭ» записывала в библиотеке документальный фильм о Викторе Петровиче. Он пришёл в обычной своей одежде, сел за заранее переставленный стол на взрослом абонементе, дверь закрылась, и началась работа. После съёмки сотрудники библиотеки, члены группы и Виктор Петрович вместе пили чай, беседовали и сделали фото на память.

Весной 2000 г. мы решили в честь Всероссийского дня библиотек провести общий праздник для наших сотрудников и читателей и назвали его «Бал для вас». На него мы, конечно же, пригласили Виктора Петровича. Бал состоялся в воскресенье 28 мая. Виктор Петрович пришёл задолго до его начала, побеседовал с нами и затем прошёл в зал и сел в центре первого ряда, среди детей, которых в тот день собралось особенно много. Там весь праздник он и просидел, опираясь на палочку.

Мне и Ларисе Николаевне Крашенининой посчастливилось быть ведущими этого торжества, одного из последних в жизни Виктора Петровича. Бал открыла Наташа Микулич, выступившая в роли Наташи Ростовой, дети исполняли прелестные танцевальные и музыкальные номера, памятными призами были отмечены лучшие библиотекари и читатели (а также «почётные» задолжники, из которых, правда, ни один не решился присутствовать). Были и конкурсы на знание литературы, в которых с удовольствием принимали участие и дети, и взрослые. Виктор Петрович с интересом следил за ответами, хвалил за правильные и сказал, что современные школьники знают несравнимо больше детей его поколения, у которых не так-то много было книг для чтения (точно я его слова не помню, передаю лишь их общий смысл). Однако на один из вопросов не смог ответить никто. Нужно было помочь библиотекарю, к которому обратился читатель с неверным запросом, исказив названия книг, среди которых было и такое: «Замочить пародиста». Все в растерянности молчали, и мне пришлось объяснить, что в виду имелся роман Харпер Ли «Убить пересмешника». Выяснилось, что никто из присутствовавших в зале читателей не знаком с этим произведением, и тогда Виктор Петрович начал рассказывать, какая это замечательная книга, и посоветовал её прочитать. Пришлось огорчить его, сказав, что в нашем фонде такой книги нет. Позже я наивно спросила Виктора Петровича, почему он не ответил на этот вопрос сразу, когда все молчали:

– Получили бы «звёздочку» (их вручали за правильные ответы).

– Да я уже получил все свои звёздочки, – ответил Виктор Петрович.

Вскоре после этого Виктор Петрович снова пришёл в библиотеку. Ему прислали кассету с романсами на стихи поэтов серебряного века в исполнении Татьяны Журавицкой, заслуженной артистки России, но он не мог послушать её дома, так как умел пользоваться только проигрывателем для грампластинок и хотел послушать записи на нашем музыкальном центре. Примерно в это же время я и Валентина Георгиевна Швецова собирались вместе отметить на работе наши дни рождения, и было решено совместить эти два мероприятия. Мы пригласили Виктора Петровича 13 июня 2000 г. В отделе периодики за праздничным обедом собрался почти весь наш коллектив. Это был чудесный вечер, во время которого, к счастью, было сделано много фотографий и видеозапись (снимали по очереди В. Г. Швецова и учитель истории, ныне директор Дивногорского городского музея Игорь Геннадьевич Фёдоров). Виктор Петрович много рассказывал о себе и не только, комментировал записи на кассете, например, выразил своё убеждение в том, что стихи к знаменитому романсу «Гори, гори, моя звезда» написал А. В. Колчак. Мы то и дело пытались убавить громкость музыкального центра, чтобы на записи был отчётливее слышен голос Виктора Петровича, но он каждый раз это замечал и просил снова включить романсы погромче, поэтому на видеокассете иногда сложно разобрать все его слова… Такого дня рождения у меня никогда больше не было и, как это ни горько, уже не будет.

Вскоре после этого я приобрела альбом «Во глубине России» и теперь очень хотела подписать у Виктора Петровича эту книгу, но никак не решалась подойти к нему с такой просьбой. Наконец, 3 августа 2000 г. я призналась в своей робости Валентине Георгиевне, и мы вместе подошли к Виктору Петровичу, который в это время читал газеты в отделе периодики. Валентина Георгиевна попросила у него для меня автограф.

– Почему же она сама не попросит? – удивился Виктор Петрович.

– А она стесняется.

– Деточка, не надо меня стесняться, – сказал мне Виктор Петрович, надписывая книгу. – Я так выражаюсь, а ты меня стесняешься.

– Виктор Петрович, а не могли бы вы нарисовать здесь стародуб? – осмелев, высказала я вслух свою мечту.

(Виктор Петрович иногда рисовал свой любимый цветок на автографах, чаще женщинам, поясняя, что это – «цветок от сердца». У некоторых моих коллег уже был такой рисунок).

– Сейчас, деточка, нарисую тебе цветочек, какого в свете нет, – ответил он и набросал на титульном листе альбома стародуб.

24 августа 2000 г. в гостях у Виктора Петровича в Овсянке был Валентин Яковлевич Курбатов, и Виктор Петрович пригласил его к нам в библиотеку к 15 часам на обед. Наши сотрудницы приготовили уху из присланных им хариусов («харюзов», как их здесь называют), малосольный хариус был и на столе. К Виктору Петровичу и Валентину Яковлевичу присоединились все, кто работал в этот день в библиотеке, позже пришла и Анна Константиновна (баба Аня). Атмосфера была домашняя, Валентин Яковлевич в беседе был словоохотлив и даже спел: «Из-за острова на стрежень…». Напротив, Виктор Петрович был настолько молчаливее и печальней обычного, что я не могла не обратить внимания на такую перемену и спросила у кого-то из коллег, отчего он такой грустный. «Болеет Виктор Петрович», – ответили мне. Это очень меня расстроило. А ещё в этот день на меня подействовали слова Курбатова о том, что Виктора Петровича слишком часто беспокоят бесчисленные литераторы и графоманы с просьбой прочесть и оценить их рукописи и постоянно отрывают его от работы. Дело в том, что незадолго до этого я дала Виктору Петровичу почитать свои стихи и ждала от него ответа. Мне стало очень стыдно, и, после того как он передал мне их обратно, я решила ни о чём его не спрашивать. Виктор Петрович хотел поговорить о них со мной лично, но потом начались «Литературные встречи», а вскоре Виктор Петрович заболел, и наша беседа не состоялась, о чём я, откровенно говоря, не очень-то и жалею.

Открытие «Литературных встреч в русской провинции» состоялось во вторник 26 сентября в 12 часов. К сожалению, ни пресс-конференции, ни церемонии открытия я практически не видела, так как была в тот день ответственной за гардероб. Погода накануне была чрезвычайно мрачная, холодная, пробрасывал снег, да и утро 26 сентября было немногим лучше. Перед началом церемонии ко мне спустилась наша директор Анна Епиксимовна Козынцева и спросила, нет ли у меня шарфа – повязать на шею Виктору Петровичу. Оказалось, что он уезжал из Красноярска несколько дней назад, когда ещё было тепло, и не взял с собой шарф. Я отдала ей свой – шерстяной чёрный, и она отнесла его Виктору Петровичу. Когда я, наконец, освободилась и вышла из библиотеки, Виктор Петрович уже закончил своё выступление, а в небе ярко светило солнце. Позже мне сказали, что оно появилось как раз перед тем, как Виктор Петрович начал говорить. Все дни конференции я видела его лишь в президиуме, за исключением 28 сентября, когда в нашей библиотеке состоялся обед с писателями Алексеем Марковичем Бондаренко, Олегом Михайловичем Хомяковым и Геннадием Николаевичем Машкиным и немецким переводчиком Томасом Вебером, а затем их встреча с читателями Овсянки. Виктор Петрович пообедал с нами, пообщался и немного пошутил с гостями, но после этого ушёл домой, сказав, что очень устал, и на встречу не остался.

19 декабря 2000 г. Виктора Петровича привёз в библиотеку директор ТК «Афонтово» Сергей Николаевич Ким. Все подбежали к нему, стали расспрашивать, кто-то поцеловал его в щёку. И я, неожиданно для себя самой, подошла и поцеловала его тоже, чего прежде со мной никогда не случалось. Внизу Виктор Петрович пробыл совсем недолго и вскоре пошёл на второй этаж. Перед лестницей он долго и пристально посмотрел на нас и поднялся наверх, в свой отдел. Так я увидела его в последний раз. 17 марта 2001 года, когда Виктор Петрович ещё раз посетил нашу библиотеку, я была в командировке.

Когда я узнала, что Виктора Петровича положили в больницу и каково его состояние, у меня возникло слабое поначалу ощущение, что больше я его не увижу. Нет, я не думала, что он уйдёт от нас так скоро, но после того, как в сентябре он не смог приехать на 330-летие родного села, я отчётливо осознала, что в Овсянку он больше никогда не приедет. Так и случилось.

________________________________________________

Из дневника:

Виктор Петрович!

Простите, что пишу Вам, что беспокою, но ведь Вы сами сказали, чтобы я Вас не стеснялась. Я сегодня всё представляла, как подойду, как поклонюсь Вам три раза: от мамы – за «Оду русскому огороду» и «Проклятых и убитых», от папы – за всё, что он читал в последний год своей жизни, и от себя – за то, что помнили меня, что передали летом привет, что сфотографировались со мной, за «цветочек, какого в свете нет»… Но ничего не получилось. Нас так быстро прогнали мимо Вас, что я даже подумать ничего не успела, всё пыталась хоть что-то увидеть. А больше нас к вам и не подпустили. Пришлось поклониться мысленно… Виктор Петрович, родной, спасибо Вам за всё! Как плохо без Вас!

Прощайте, прощайте!

1.12.2001.

Виктор Петрович, вот Вы пишете: «…как можно реже беспокойте нас». Это что же: и на могилу прийти нельзя? Нельзя Вас навещать? Совсем-совсем?.. А мне так хотелось попрощаться с Вами по-человечески, а не через эти заборы и решётки, на глазах у милиции! Можно?.. А то я никак не могу с Вами расстаться. Я при жизни всего только раз потревожила Вас, когда дала Вам свои стихи почитать, но после обеда с Курбатовым, который сказал, что Вас без конца беспокоят по пустякам, мне стало стыдно, и я решила больше никогда так не делать. Да мне и не пришлось… Я Вам не очень помешала? Вы уж простите меня, пожалуйста, за корыстные побуждения! Теперь мне не до корысти… Всё пустое без Вас: и Овсянка, и библиотека. «Надо снова научиться жить»… Я всё хотела у Вас спросить: наверное, чтобы полюбить жизнь, надо пройти войну? А иначе нельзя? Теперь надо самой искать ответы на все вопросы. Прощайте, Виктор Петрович! Если там что-то есть, то пусть Вам там будет хорошо.

2.12.2001.

Опубликовано (с правкой редактора):

«И открой в себе память…» Вып.2. Воспоминания о В. П. Астафьеве жителей Овсянки и Дивногорска: Материалы к биографии писателя/ Краснояр. гос. ун-т, Библиотека-музей В. П. Астафьева; гл. ред.-сост. Г. М. Шлёнская; ред.-сост. Н. Я. Сакова. Красноярск, 2006. – С.27-36.

Автор фотосъёмки Валентина Швецова.