Не слишком известный режиссёр, не самые великие актёры, совершенно иначе выглядящие герои, изменённые диалоги, сокращённый сюжет… Уже сам по себе каждый из перечисленных пунктов вызывает недоверие, а всё вместе, как ни странно, сложилось в удивительный фильм, который я не смогла смотреть без слёз. И главный виновник этого – Музыка.
Jane Eyre 1970 – John Williams
Возможно, кто-то из тех, кто постарше меня, помнит этот фильм. Говорят, он шёл в советском прокате. Я скачала его из чистого любопытства и после долгих колебаний – не особенно привлекали меня настолько состаренные герои. Но захотелось взглянуть на поющего Рочестера… и закончилось это тем, что я фильм не только посмотрела, но и записала, и устроила для мамы киносеанс.
Этот фильм вполне может не понравиться совсем молодым людям, но придётся по душе многим любителям старого кино, тем, кто ценит в фильмах сдержанность, затаённые глубокие чувства и хорошую музыку. Впрочем, “хорошая музыка” – это слишком слабое слово.
Музыка
пронизывает весь фильм, от первых и до последних кадров, она придаёт удивительную поэтичность этой достаточно далёкой от первоисточника экранизации. Притом, это единственный из виденных мной фильмов, в котором Джейн не только одарённая художница, но и талантливая пианистка. Именно она играет главную мелодию фильма – мелодию любви. Именно её игра вызывает у очерствевшего, превратившегося в камень Рочестера непрошенные слёзы, которых он не может допустить (рядом сидят Адель и миссис Фэйрфакс), а потому, сделав вид, что ему что-то попало в глаз, резко прерывает её заявлением, что она действительно играет “немножко”, как любая английская школьница. Много позже её будет слушать Сент-Джон и станет горячо разубеждать Джейн в том, что она играет плохо.
Герои фильма
сильно отличаются от своих романных прототипов. Джорджу С. Скотту во время съёмок было 43, но смотрится он на все 60, Сюзанне Йорк, как и Зиле Кларк, 29, но выглядит она намного старше. Но и характеры их другие: это сложившиеся, зрелые личности, не подозревающие сперва, что кое в чём им предстоит измениться.
Рочестер –
немолодой, много повидавший человек, мрачный, но менее вспыльчивый, экспрессивный, чем мы привыкли видеть. Его чувства загнаны глубоко внутрь, он редко выходит из себя, и только обнаружив исчезновение Джейн, кричит как раненый зверь. Но быстро берёт себя в руки и произносит: “Я буду ждать”. Это человек, не пытающийся забыться в развлечениях, но с истинным мужеством несущий свой крест; в отличие от Рочестеров из других экранизаций и самого романа, он единственный говорит, что когда-то любил свою жену. “Что мне оставалось делать? Отправить её в приют, где её бы избивали? Кто-нибудь из вас был в приютах?” Он не отличается красотой, но наделён явным мужским обаянием, временами своей улыбкой напоминая Василия Ливанова (и у него тоже хрипловатый голос). К нему подходит не только английское слово “джентльмен”, но и русское “барин” – в положительном смысле этого слова.
Джейн Эйр,
на наш современный взгляд, не очень молода, но скорее красавица, чем дурнушка. Высокая, пышноволосая. Именно ей, а не другой девочке, остригают в приюте белокурые локоны – “печать сатаны”. Главное в этом образе – бунтарство, свободолюбивый дух, скорее даже дух не романа Ш. Бронте, а феминистской эпохи конца 60-х – начала 70-х, когда создавался фильм. Эта Джейн скромна, но совершенно лишена какой-либо неуверенности в себе, застенчивости. Её высказывания более категоричны, чем в романе, хотя передают тот же смысл (“Я не буду любовницей!”), так что Рочестер даже замечает: “А вы кусачая”. Но при этом вспыльчивости, резкости в ней нет, и Рочестер не удерживается от вопроса: “Откуда в вас этот покой?” В отличие от романа, она не скрывает своего настоящего имени, а на вопрос Сент-Джона о её прошлом отвечает: “Меня любили”. Она уходит от Рочестера и возвращается к нему не потому, что ей нужно решить, стать ли ей женой миссионера и покинуть Англию, а потому, что за год разлуки она стала иначе смотреть на их отношения: “Я иду к нему. Может быть, слишком поздно, но я должна”. “Вы переоценили земную любовь”, – говорит ей Сент-Джон. Она горячо возражает: “Разве возможно одно без другого?” “Вы отвернулись от Бога”. “Нет, я обрела Его. Он – это люди и их любовь друг к другу. Слышите, Сент-Джон: друг к другу”.
Сюжет
в этом фильме оказывается значительно сокращённым, хотя и меньше, чем в классической экранизации 1944 г. с Орсоном Уэллсом, откуда же плавно перешли и некоторые из отступлений от первоисточника. В фильме ни разу не показывается и почти не упоминается тётя Рид, не возникает ни попытки примирения с нею Джейн, ни дяди Джона с его наследством. Но наследство ей и не нужно. Когда она, уходя, говорит Рочестеру, что вернётся к нему только как равная, это не значит “богатая и независимая”, это значит “вернусь только как жена”. Нет в фильме и переодевания Рочестера в цыганку – этому солидному человеку просто не пришли бы в голову подобные глупости. Зато есть достаточно выразительное исполнения Рочестером романса о любви, который он сам сочинил и который производит чрезвычайное впечатление на Джейн и вызывает у неё такие же невольные слёзы, какие выступили у Рочестера, когда он впервые услышал её игру.
Но музыкальность и поэтичность фильма искупают все эти вольности, все немилосердные купюры. Суровые пейзажи пустошей, залитые солнцем аллеи парка. Вот Джейн любуется заходящим огненно-красным солнцем, звучит дивная мелодия, к ней присоединяется стук сердца, который превращается в грохот копыт – и вот перед ней уже взлетевший на дыбы воронОй с всадником в чёрном плаще – их первая встреча. А вот её, спотыкающуюся, растёпанную, поливает дождь, гонит порывистый ветер – и она приходит в себя в незнакомом доме, где ей объясняют, что нашли её на пустоши (подобную сцену мы видим в последней экранизации романа (ВВС, 2006)).
Финал
фильма совсем непохож на тот, что описан в романе, но полон своеобразной прелести. Джейн видит Рочестера идущим по аллее сада, его ведёт верный пёс, он слеп и опирается на трость, но даже в несчастье не утратил своей элегантности. В нём нет подавленности, отчаяния, наоборот, он выглядит даже более спокойным и умудрённым, чем прежде. Такого Рочестера не могут сломить ни разлука с любимой, ни одиночество, ни потеря зрения. Его лицо вспыхивает, как солнце, когда он узнаёт пальчики Джейн, но он не выказывает особого удивления, похоже, её возвращение для него ожидаемо и естественно. Между героями возникает совершенно очаровательный диалог, возможный только на театральных подмостках – или в старом кино:
“- Это ты, Джейн?.. Правда?.. Приехала в гости?.. Не ждала такого?.. Не плачь. Это ни к чему… Ты надолго? На час, на два?.. Погости подольше. Или тебя ждёт ревнивый муж?
– Нет.
– Ты не замужем? (Укоризненно качает головой). Плохо, Джейн. Ты некрасива, нельзя быть такой разборчивой.
– (С мягкой улыбкой). Знаю, сэр.
– Но странно, что никто к тебе не сватался.
– Я этого не говорила, сэр.
– Ясно… Что ж, думаю, тебе нужна семья.
– Я тоже так думаю, сэр. Да и вам нужна. И вам тоже… не до разборчивости.
Рочестер смеётся.
– Да, пожалуй… Так когда твоя свадьба? Я привезу Адель из школы.
Джейн вновь улыбается.
– Свадьба?
– Ты же сама сказала.
– Нет, сэр.
– Но какой-нибудь… идиот скоро точно найдётся.
– Надеюсь, сэр. Этот… идиот меня уже нашёл. Я вернулась, Эдвард. Позволь мне остаться.
Джейн нежно и очень медленно проводит тыльной стороной ладони по его щеке и кладёт голову ему на плечо. Рочестер накрывает ладонью её руку.”
Вот и всё. Не нужно рассказа о замужестве и вернувшемся зрении, об отцовских глазах рождённого мальчика – только влюблённая пара на скамье и Музыка.
Режиссер – Делберт Манн
Сценарист – Джек Пулман
Композитор – Джон Уильямс
В ролях:
Джейн Эйр – Сюзанна Йорк (р. 1941)
Эдвард Рочестер – Джордж С. Скотт (1927 – 1999)
108 мин
США, Великобритания, 1970
Просмотров: 1082